Казначейство и профит-центры
Часть 2

Андрей Кирилюк

Настал черед и мне выразить свою признательность Андрею Громову, автору статьи «Есть ли альтернатива ведению позиций?» (Банковские технологии. 1999. № 12. С. 54), которая стала полемическим ответом на мою статью «Казначейство и профит-центры» (Банковские технологии. 1999. № 9. С. 40). Поскольку в компании «Инверсия» я занимаюсь не аналитикой, а проектированием и разработкой ПО, оценки моего уважаемого оппонента для меня тем более ценны.

Каюсь, многие детали изложенного в моей первой статье, порой существенные, при написании казались мне очевидными и я не останавливался на них подробно, а то и вовсе опускал. К моему великому сожалению, это привело к недостаточному пониманию материала заинтересованными сторонами. Встречи на выставке «Инфобизнес-2000», проходившей в марте 2000 г., с представителями тех банков, внимание которых удалось привлечь первой статьей, подтвердили такой вывод. Поэтому в этой статье я попытаюсь пояснить и прокомментировать наиболее часто задававшиеся вопросы, используя при этом в качестве конспекта конструктивные замечания из материала Андрея Громова.

Сразу хочу уточнить — в настоящий момент я далек от стремления призывать к переносу западных методик на отечественную почву, все упоминаемые мною решения работают во вполне реальных российских банках и приводимые примеры волшебством не являются. Мой собственный скромный опыт работы в Казначействе Банка дает возможность не только строить предположения о том, как должны выглядеть те или иные решения, но также и оценивать, как они будут восприниматься пользователями.

Я не ставлю себе неблагодарной цели доказывать непригодность тех или иных решений. В предлагаемых материалах речь идет о технологии, которая обеспечивает практические результаты и понятна мне и которую я стремлюсь сделать понятной для тех, у кого данная тема может вызвать профессиональный интерес.

Как мне кажется, при желании можно обнаружить немало общего в рассуждениях Андрея Громова и Андрея Кирилюка, начиная с самого важного аспекта. Андрей Громов, перечисляя принципы интегральной стратегии банков первым называет следующий: «Сначала следует установить цели банка, которые затем необходимо энергично воплощать с помощью стратегий управления активами и пассивами в качестве инструмента. Управление структурой баланса не самоцель, а средство достижения других целей» (курсив мой. — А. К.). В свете этого принципа упоминавшиеся в моей первой статье «Арбитражный» и «Клиентский» портфели как вершины соответствующих иерархических веток, видимо, могут пытаться претендовать на роль целей (ибо что за банк без клиентского обслуживания и собственных спекуляций), а на каких рынках и какими инструментами эти цели будут реализовываться — это и есть управление структурой баланса.

Конечно же, все возможные выкладки относятся к полному времени жизни каждой учитываемой сделки. При любой разумной идеологии позиционирование на технологическом уровне обязано представлять собой «киноленту», а альтернативы становятся возможны при определении принципов, по которым организуются отдельные «кадры».

У меня сложилось впечатление, что основная причина многих вопросов и противоречий кроется в различных толкованиях ключевого понятия финансовый портфель.

Вполне разумно, привычно и бодро звучат слова «доходность портфеля ГКО» или «кредитный портфель Банка». Использующиеся в этих примерах принципы выделения портфелей действительно являются строгими и формальными, но мне кажется, что такое трактование может оказаться несколько беднее предлагаемого ниже. Не претендуя на академизм и глубокие теоретические построения, я попытаюсь дать такое определение: финансовый портфель — это множество сделок, совокупная финансовая позиция по которым имеет смысл с точки зрения управленческого или операционного учета. Этот смысл является ответом на вопрос «для чего совершена данная сделка?», т. е. той самой целью Банка. При этом объединяемые сделки могут быть разных инструментов, что для предлагаемого подхода естественно.

Номенклатура портфелей в строгом формальном инструментально-валютном понимании и в предлагаемом контексте, конечно, для некоторых случаев пересекаются. Но чем шире спектр операций и сложнее бизнес, тем заметнее, на мой взгляд, становятся преимущества Системы, которая обеспечивает гибкую иерархию портфелей, а следовательно, и позиционирования по рынкам (как финансовым, так и территориальным), группам ответственных исполнителей (так называемым доскам) и, главное, по смыслу происходящего. Именно поэтому депозитный арбитраж как элемент портфельной иерархии не имеет ничего общего с другим элементом этой же иерархии — валютообменным арбитражем. Тот очевидный, конечно же, факт, что замешаны эти операции на одном и том же паритете процентных ставок, не имеет, на мой взгляд, отношения к технологии построения Системы, обеспечивающей разграничение полномочий и зон ответственности, а также финансовую прозрачность.

Теперь о доходности как едином показателе многообразия финансовых инструментов. Торговая активность по любому инструменту может (и, видимо, должна) учитываться на позиции по всем активам, регулируемым данным инструментом, а не только по активу торгуемому. Критерием этого учета является доходность инструмента (а не финансового портфеля!), которая отрицательна для сделок, образующих длинную позицию (покупка актива), и положительна для сделок, образующих позицию короткую (продажа актива). С учетом векторной природы доходности спектр возможных профит-центров, вне всякого сомнения, не ограничивается лишь подразделениями, проводящими активные операции. Я ни на секунду не допускаю мысли о том, что подразделения Банка, обеспечивающие финансирование, могут быть выпущены из рассмотрения и постановки учета.

Связь таких понятий, как «финансовый инструмент» и «позиция по торгуемому активу», — это связь «много к многу». Валютообменную спот-позицию дилер может регулировать сделками внебиржевых инструментов («спот», «своп», «сплит»), биржевыми валютообменными операциями и исполнением заявок клиентов. При этом совершенная им сделка «своп» напрямую воздействует не только на спот-позицию, но и на денежные позиции в валютах сделки. Кроме того, учет влияния финансового инструмента на позицию по выбранному активу может производиться разными способами — спектр возможных методов расчета определяется воображением и квалификацией постановщика задачи и разработчика. Длинный привлеченный депозит на денежной позиции своей валюты может быть учтен по формуле простого или сложного процента, а также по текущей стоимости платежа закрытия депозита. Операции с соответствующими ценными бумагами, помимо собственно позиции по бумаге — другому торгуемому активу, — также регулируют позицию по валюте рассматриваемого нами депозита. Позиция по бумаге, в свою очередь, может быть учтена методами CashFlow, FIFO, LIFO.

Таким образом, позиция по торгуемому активу, регулируемая набором финансовых инструментов, складывается из позиций по портфелям. Набор инструментов при этом представляет собой физический уровень разбиения, а набор портфелей — уровень логический. Разнообразие требуемых и получаемых параметров позиции по торгуемому активу (как вырожденный случай позиции по торгуемому инструменту), очевидно, есть функционал от самого актива, так как каждый финансовый рынок может обладать собственными уникальными характеристиками и требовать, например, дюрации от той же валютообменной спот-позиции едва ли необходимо.

Пожелание (но вовсе не требование) того, чтобы финансовые портфели самого Казначейства были торговыми, означает возможность применения внутренних сделок, обеспечивающих простые и изящные методы переноса открытых позиций по портфелям с учетом их накопленной стоимости и фиксации финансового результата либо с одного профит-центра на другой, либо на незакрытую дату расчетов в рамках одного профит-центра. Ограничений на применение этого метода нет, так как (приходиться повторить) внутренние сделки — это операции, служащие исключительно целям финансового учета, не порождающие никаких расчетов, не отражающиеся в балансе Банка и не учитывающиеся на платежной позиции.

Теперь я предлагаю небольшой иллюстрирующий пример. Предположим, что клиентская база Банка обеспечивает Казначейству устойчивое финансирование в размере 100 единиц. Из них 40 единиц Банк использует для кредитования, а 60 — для вложений в ценные бумаги. Далее, принимается решение о дополнительном инвестировании в ценные бумаги в размере 20 единиц, которые Казначейство привлекает на межбанковском рынке.

Вариант 1. Казначейство использует единственный финансовый портфель — «Процентный арбитраж» и совершает с остальными подразделениями Банка внутренние сделки по ставкам, которые определяет самостоятельно. В этом случае все риски, связанные с возможным несоответствием внутрибанковских и рыночных цен, Казначейству приходиться брать на себя.

Вариант 2. Используется условная система портфелей: «Клиенты и Лоро», «Финансирование Кредитов», «Финансирование Операций с Ценными Бумагами». Тогда первая сделка — это привлечение 100 единиц от Департамента клиентских счетов, учитываемая по портфелю «Клиенты и Лоро». Затем две сделки — предоставление 40 единиц Департаменту кредитования по портфелю «Финансирование Кредитов» и предоставление 60 единиц Департаменту ценных бумаг по портфелю «Финансирование Операций с Ценными Бумагами». Сделки с подразделениями Банка могут совершаться Казначейством по паритету или с некоторой маржой. Далее, регистрируются две межпортфельные сделки — контрагентами по ним выступают финансовые портфели — 40 единиц длинной позиции портфеля «Клиенты и Лоро» закрывают короткую позицию портфеля «Финансирование Кредитов», а оставшиеся 60 единиц закрывают портфель «Финансирование Операций с Ценными Бумагами». При нарушении дополнительными инвестициями в ценные бумаги полученного равновесия Казначейство учитывает еще 20 размещенных единиц на портфеле «Финансирование Операций с Ценными Бумагами». Когда ситуация с ликвидностью потребует привлекать средства, Казначейство, совершая внешнюю межбанковскую сделку будет видеть, какой финансовый портфель следует финансировать и станет учитывать привлечение именно на «Финансировании Операций с Ценными Бумагами». Так представляется возможность расшифровать безликое понятие «коррекция коррсчета», которое широко распространено в банковской практике, четко и однозначно разделить собственные потоки Казначейства и потоки по обслуживанию других подразделений Банка.

Также и при избыточной ликвидности Казначейство увидит длинную позицию по какому-либо портфелю и сможет принимать решения, учитывая в том числе и качество имеющихся в его распоряжении пассивов, которое следует из спецификации неурегулированного портфеля.

Я надеюсь, что из этого примера, пусть и слегка идеалистического, становится ясно, что основной целью портфелизации сделок и организации профит-центров в настоящем контексте является вовсе не бюджетное планирование, а учет производства и перераспределения доходности.

Теперь еще раз о рисках. К этому вопросу у меня на основании собственного опыта сложилось отношение чисто прагматическое, быть может даже вульгарное. По моим наблюдениям, оценивать финансовые (не операционные) риски всех мастей в России возможно только на основании инсайдерской информации. Как алгоритмизировать такую технологию, я не знаю (а может, подсознательно и не хочу знать). Реально Банками используются лимиты на контрагентов, дилеров и т. п., т. е. ограничения на объем и цену (или переоценку) открытой позиции, организовать которые — несложная техническая задача. Как мне показалось, взвешенные аналитические доводы Андрея Громова приводят к тем же результатам. Совершенно справедливо, что в российской практике отсутствует эталонный безрисковый актив, а это обстоятельство, в свою очередь, девальвирует многие интересные модели учета рисков при позиционировании финансовых явлений.

И немного о грустном. При ознакомлении со статьей «Есть ли альтернатива ведению позиций?» у меня сложилось впечатление, что мой оппонент слегка не в ладах с профессиональной этикой. Смею надеяться, что это можно объяснить лишь общей нервозностью общества в период проведения парламентских выборов с их «черным пиаром» и ожидания наступления двухтысячного года.